Владимир Путин подписал новую концепцию внешней политики Российского государства. Это уже четвертый подобный документ, разработанный руководством РФ, однако согласно общим выводам, как сделанным в 2000 году, (перед 11 сентября), а так же в 2008 (за месяц до начала войны с Грузией), как и в написанных в 2013 году (перед аннексией Крыма и началом военной агрессии в восточных районах Украины), они оказались запоздавшими, как минимум на год. Те же предпосылки сохраняются и в документе нынешнем, принимая во внимание что за основу данного текста была взята предполагаемая победа Хиллари Клинтон.

Существует некий чувствительный уровень коррекции последнего часа данной концепции внешней политики, являющийся следствием его поэтапного принятия российским МИДом, Совбезом и президентом Путиным. Эта корректировка подчеркивает соответствующее предостережение в отношении нового президента США, получившее отражение в речи Владимира Путина о состоянии дел в стране и не исключено, что мы также ощутим его в ходе будущей ежегодной пресс-конференции президента, намеченной на 21-22 декабря. Речь идет о попытке смягчения тона и критики в надежде на иной подход, Дональда Трампа в двусторонних отношениях.

Данный разумный подход однако не решил обоюдоострых проблем России и Запада, однако уже значительно отличается от позиции 2013 года. Если на тот момент РФ интегрировалась в глобальное сообщество и считала себя частью Европы, то в сегодняшних тезисах обе эти темы исчезли, оставив место для конфронтационной черты отношений: США является угрозой национальной безопасности России – впервые за время после окончания холодной войны, наряду с военной доктриной, в своих попытках ограничить Россию; ЕС и США подрывают региональную и международную стабильность; а «геополитическая экспансия» ЕС раскритикована по полной программе.

 Зато, концепция внешней политики, говорит о начале восстановления России как супердержавы, «сплочение позиций России, как одного из мировых центров современного мира», желающего «усиления позиции силы на уровне международных отношений», то есть, использование военной мощи. Иллюзии на тему сверхдержавы и российской исключительности о котором говорится в концепции внешней политики, выдают уверенность в том что использование военной силы поможет ей выйти из изоляции и обязать весь мир принять ее условия и претензии, и таким образом воплотить в жизнь собственную политику, взгляды и интересы на мировом уровне. Более того, Кремль пытается оправдать собственное военное вторжение в Сирию как мысль о том, что без России этот конфликт разрешить не удастся.

Нынешняя концепция внешней политики, своей не обозначенной политической частью, после избрания Дональда Трампа, как результат технической оценки, является, фактически, подлинной доктриной холодной войны, перемещая как саму Россию, так и Запад в целом, по разные стороны фронта как абсолютных врагов, в классическом понимании этого слова. Несмотря на обращение к многополярности, все это ни что иное, как прикрытое желание занять место в формуле биполярности, по соседству с США и вновь начать переговоры с Америкой, переговоры с позиции силы, временами усиливающиеся угрозами применения ядерного оружия.

Кремль винит во всем происходящем Запад, с его нарастающей экспансией, выступая за сферы влияния и суверенитеты ограниченные собственными интересами на пост-советском пространстве в противном случае, заявляя о неминуемости военных действий. Однако, нигде ни упомянуто ни единого слова о решениях на позициях современного положения вещей с соблюдением суверенитета, территориальной целостности и независимости государств, а так же о том, что их проблемы могут быть решены посредством ощутимого сокращения уровня собственных амбиций и прекращением военной экспансии, включая и альтернативные способы силового воссоздания Советского Союза. В противном случае, экономический коллапс страны окажется неизбежным.

Указанный документ подтверждает доктринальные факторы концепции 2013 года, как «хорошей России против плохого Запада», перенеся все обсуждения на уровень информационной войны. Одной из основополагающих российской внешней политики является «Усиление влияния российских сми в международном информационном пространстве». В самой Европе, политика трансатлантической разобщенности, как и разобщенности внутренней – на лицо, даже среди стран-партнеров: Италия, Франция, Германия, Испания, но не Великобритания, Голландия или Финляндия, последняя была вычеркнута даже из обсуждений отношений с северными государствами. Во всем остальном, наблюдаются пропагандистские и лживые ссылки на добровольное соблюдение международных договоренностей либо противоречия: нетерпимость к агрессивному национализму наравне с беспрекословным и абсолютным приоритетом концепции «Русского мира».